В дни, когда казаки атамана войска Донского Матвея Платова вели свой славный бой у Мира, 1-я Западная армия вошла в Дрисский укрепленный лагерь. Вскоре сюда прибыл и император Александр I. Через несколько дней русскому командованию стало понятно, что лагерь представляет собой рукотворную ловушку и что, сколько бы не оказалось в нем войск, они обречены на поражение. Кроме того, 2-я Западная армия фактически оказалась отрезана французами, действовала отдельно на значительном расстоянии и не смогла бы наносить удары в тыл группировке, осаждавшей лагерь. В связи с этим было принято решение отступать на восток. В Полоцке генералы смогли убедить императора, что ему лучше покинуть армию, и он убыл в Петербург.
Благодаря подвигу казаков под руководством М. Платова, 2-я Западная армия Петра Багратиона смогла оторваться от преследования группы войск под командованием брата императора Франции, короля Вестфалии Жерома Бонапарта. Изначальной целью Багратиона был Минск, однако, уже в ходе движения, генерал получил информацию о том, что город занят французами. Тогда Багратион двинул свои войска на крепость Бобруйск. Учитывая, что французскую кавалерию 1 июля заметили в местечке Свислочь, в 40 км от Бобруйска, Багратиону, получившему информацию об этом в Слуцке, пришлось идти форсированным маршем. Для ускорения движения он решил отправить на Мозырь армейские обозы и лазареты, которые сдерживали темп движения армии. Багратион направил к атаману Матвею Платову своего адъютанта А.В. Меншикова с предписанием: «… оставаться в Романове со всеми силами вверенного вам корпуса, употребив все средства остановить неприятеля, делая ему со всех сторон нападение до глубокой ночи 3-го числа… Сие крайне нужно, дабы дать всем больным и обозам всей армии иметь свободную дорогу к Мозырю».
Как и у Мира, основным противником Платова стал 4-й кавалерийский корпус дивизионного генерала М. Латур-Мобура. Во время движения на Слуцк, 1 июля корпус получил приказ прорвать казачью конную завесу, определить местоположение и численность армии Багратиона. Французы не знали о том, что казаки прикрывают обозы, двигающиеся в другом направлении.
Утром 2 июля авангард корпуса Латур-Мобура занял местечко Тимковичи. Генерал лично выехал на рекогносцировку и обнаружил, что по дороге на Романово едет обоз с продовольствием, который охраняет небольшой отряд казаков. Стоит заметить, что уже менее чем через месяц после вторжения Великая армия начала испытывать крайне серьезные проблемы со снабжением, что отражалось и на здоровье солдат, и на смертности лошадей. Впрочем, авангарды жили лучше, поскольку почти все трофеи доставались им. По этой причине не вызывает удивления тот факт, что Латур-Мобур немедленно бросил в преследование 1-й конноегерский полк полковника Пшебендовского, который после захвата обоза должен был предотвратить сожжение моста через реку Морочь. В помощь ему выделили эскадрон 12 уланского полка. Казалось бы, после Мира прошло меньше недели, но выводов французский генерал не сделал. Группа казаков, которая прикрывала обоз, была частью отряда из двух полков генерал-майора Карпова, который получил от Платова приказ затащить французов в засаду.
Карпов оставил 60 человек у деревни Черногубово, а сам направился к местечку Романово, до которого было 10 км. К Платову отправили донесение о движении французов. В ответ атаман с пятью своими полками переправился через Морочь на запад и тремя из них (в т.ч. своим, атаманским, Донским) занял цепочку поросших кустарником небольших возвышенностей, царивших над хлебными полями. Еще два полка атаман поставил по другую сторону дороги. В этот раз у Платова была и пехота — 5-й егерский полк. Его расположили в Романово и частично вдоль заболоченного берега Морочи за мостом. За егерями стоял отряд регулярной кавалерии князя Васильчикова.
Польские конные егеря атаковали казачий отряд, который постепенно отходил к Романово. Наконец, когда до местечка оставалось около двух км, Пшебендовский увидел большое количество казаков и понял, что ему готовят «вентерь», как под Миром. Он остановился и выслал вперед фланкёров — конных стрелков, действовавших в рассыпном строю. Завязалась перестрелка, причем, казаки то отступали до самых холмов, то отдавливали поляков обратно. Пшебендовский видел, что казаки постоянно усиливаются, отправил Латур-Мобуру донесение, в котором сообщил, что казаков уже не менее 500 человек, и просил уточнить, стоит ли ему продолжать наступление. Прочитав донесение, Латур-Мобур воскликнул: «Как смеет полковой командир задавать подобные вопросы?». Вероятно, либо полковник не смог как следует объяснить проблему генералу, либо генерал не понял, что от него хотел полковник.
Не получив внятного ответа, Пшебендовский решил отступить, приказал фланкёрам выходить из боя и начал перестраивать полк в походную колонну. В этот момент Платов внезапно атаковал 2-й и 3-й эскадроны полка. Здесь нужно еще раз отметить, что в лице поляков казаки имели умелого и отчаянно храброго противника. Польские конные стрелки не растерялись. Они успели дать по казакам ружейный залп и сразу же перешли в контратаку. Завязался ожесточенный бой, в котором поляки даже смогли немного потеснить атакующих. Но тут с флангов по ним ударили свежие отряды казаков. Причем часть их ударила в «в дротики», то есть произвели метание пик. Как ни пытался Пшебендовский избежать «вентеря», ему это сделать не удалось. Поляков, которые вырвались из окружения, оттеснили к Тимковичам. Командир стоявшего в бездействии там эскадрона 12-го уланского полка не придумал ничего лучше, чем растянуть своих кавалеристов в оборонительный порядок. Разумеется, казаки просто снесли эскадрон и продолжили гнать поляков до Черногубово, где утром начался бой. Причем, все происходило настолько стремительно, что многие кавалеристы Латур-Мобура, только что находившиеся в тылу, даже не успели оседлать лошадей. За Черногубово казаки попали под обстрел польской полубатареи. Платов понял, что не стоит испытывать судьбу, и отвел свои полки за Морочь, сжег оба мостика и начал готовиться к обороне Романово.
Во второй половине дня Латур-Мобур привел к Морочи свои подразделения и артиллерию. Завязалась перестрелка, причем, по свидетельствам очевидцев, Латур-Мобур лично наводил одно из орудий. В личном эскорте Платова было 18 раненых. Через полчаса Латур-Мобур приказал своим кавалеристам атаковать Романово. Поляков на этот раз разбавили вестфальцами, но это не помогло. Кавалерия пыталась форсировать реку с заболоченными берегами, что само по себе было достаточно сложно. И тут сказали свое слово егеря, которые до поры ничем не выдавали своего присутствия. Попав под огонь метких стрелков и понеся потери, кавалерия сдала назад, но вскоре перестроилась и начала новую атаку, которая оказалась столь же безуспешной. В этот момент Латур-Мобур обнаружил, что за русской пехотой появились отряды регулярной кавалерии, а на его флангах снова замаячили казаки. Приняв первое верное решение за день, дивизионный генерал отказался от дальнейших атак Романово, тем более, что у него не было пехоты, а затем приказал отходить.
Результаты боя были неутешительны для французов. Общие их потери составили около 400 человек. Платов в своем донесении писал: «Побито их не малое число, так что по дороге и по хлебам усеяно было везде трупом». В плен к русским попало 16 офицеров, врач, 31 унтер-офицер и 262 рядовых. Русские общие потери не превышали 100 человек.
На следующий день бой не продолжился. Платов держал свои войска в Романово до наступления ночи, как ему и предписывалось, а потом ушел на Слуцк. Тяжелораненых пленных, одного офицера и 70 нижних чинов, атаман приказал оставить на месте. Обозы беспрепятственно дошли до Мозыря, где получили большую охрану, а армия Багратиона, которую французы снова упустили из виду, без проблем дошла до Бобруйска и под прикрытием крепости расположились для отдыха. 7 июля к Багратиону прибыл флигель-адъютант Александра I, ротмистр князь С. Г. Волконский, который привез личный приказ императора идти к Витебску для соединение с армией Барклая-де-Толли.